Дело было поздней весной в студенческой общаге. Пацаны прикадрили трёх девчёнок на улице и, как полагается, затарившись пивом-водкой, потянули их к себе в общагу. Надо сказать что "потянули" в прямом смысле этого слова - общежитие имело 9 этажей росту, планировку в виде буквы "П" и неприступную бабку-вахтёршу... В-общем парни поднялись к себе на 4 этаж и с балкона спустили коридорную ковровую дорожку - типа, цепляйтесь, девки по очереди, будем втягивать наверх! Первую втянули. Вторую... осталась третья, последняя. А у пацанов силы уже на исходе и эта оставшаяся чувиха была несколько полновата. Тянут - потянут... До третьего этажа еле-еле доехали. Девчёнка висит молча, как мешок с дерьмом, думает "лишь бы не бросили, надо было первой подниматься". А на балконе напротив несколько старшекурсников от нечего делать наблюдают за всем происходящим. И тут один из них не выдержал и крикнул: "Да бросьте вы её на х%й! ВСЁ РАВНО НЕ ДАСТ НИКОМУ!"... "Эскалатор" предательски затормозил после этих слов... Чувиха секунд пять повисела и как заорёт: "ДАМ! ДАМ! ВСЕМ ДАМ!!!".

Звонила приятельница. Делилась горем.

Она на днях сообразила, что неумолимо приближается двадцать третье февраля, и засуетилась.
Причем я давно советую ей принять мой способ на вооружение. Мы с ребенком регулярно покупаем какую-нибудь радующую штуковину вроде хороших перчаток или складного ножа и вручаем отцу и мужу со словами: папа/любимый, это тебе на двадцать третье февраля. Таким образом, год заполнен подарками, врученными авансом, и подарками, врученными постфактум. Непосредственно же двадцать третье февраля проходит тихо и спокойно, без всякой беготни.

Но приятельница меня не слушала и на этом погорела. Потому что супруг ее, как многие никогда не служившие мужчины, придает этому празднику сакральное значение и ждет подарков. Всякий раз для его жены это большая проблема и головная боль.

Но только не в этом году. Потому что приятельница нашла отличную штуку: радиоуправлямый вертолет. На радостях купила самый большой.

Он оказался даже больше, чем она ожидала. Здоровенную коробку привезли ей нынче утром, и целый час приятельница в задумчивости ходила вокруг нее. Ее грызли сомнения. Не полетит, думала она со свойственной некоторым женщинам логичностью, не полетит же эта громадная хреновина.

И она решила проверить. Хотя на коробке было ясно сказано: не запускать в квартирах. Но что же делать, если нужно убедиться!

Приятельница проделала все полагающиеся манипуляции, затащила вертолет на стол и включила какую-то кнопочку на пульте. Или две. Или все сразу, она не уверена. Как бы там ни было, вертолет взлетел, и не просто взлетел, а с громким жужжанием рванул навстречу хрустальной люстре (подарок свекрови), сбил ее и гордо свалился сам с осознанием выполненного долга.

Пока обалдевшая приятельница стояла в окружении хрустальных осколков и думала, как сложить из них обратно люстру, хотя было очевидно, что складывается только сладкий пэрсик, позвонил муж. И по голосу ее заподозрил неладное. А заподозрив, начал допытываться.

Саша, я люстру разбила, честно призналась приятельница.

Муж не сразу поверил. Люстру? Мамину люстру?!

Как? - взвыл он. - Как ты это сделала?!

Приятельница оказалась в сложном положении. Сказать про вертолет означало угробить еще и подарок. Она принялась выкручиваться. Как это обычно бывает у правдивых людей, получалось у нее неважно.

Сначала она сообщила, что вытирала с люстры пыль. Потом - что хотела украсить люстру к приезду его мамы.

Не ври мне, Люся, - дрожащим голосом потребовал муж, отлично знающий об ее отношении к уборке и его маме.

По-видимому, ему представилось что-то невообразимо ужасное. Люся, подтягивающаяся на люстре с целью натренировать бицепс? Люся, кувыркающаяся на ней же с любовником-акробатом дюСолея? Люся - аццкая кунфу-панда, сшибающая люстру в прыжковом поперечном шпагате?

Этого нам уже не узнать. Поняв, что муж воображает себе одну картину страшнее другой и все ведут к разводу, моя приятельница сдалась. Саша, я купила тебе в подарок радиоуправляемый вертолетик, жалобно сказала она, и пыталась его запустить. А он врезался в люстру!

Она ожидала, что это объяснение снимет всю напряженность, скопившуюся в телефонной трубке за последние пять минут. Что супруг рассмеется. Или посочувствует ей. В крайнем случае - спросит, что это была за модель.

Вместо этого последовало несколько секунд гробового молчания.

- Ты запускала мой вертолет, - прошептал, наконец, муж. Юлий Цезарь, услышав его, переиграл бы свое «И ты, Брут!», потому что теперь у него был бы образец Самой Трагичной Фразы. Смоктуновский, репетирующий Гамлета, пытался копировать бы эту интонацию безысходности.

- Мой вертолет... - повторил бледнеющий - по голосу было слышно, что бледнеющий - муж.

И обреченно уронил трубку.

И только тут Люся осознала, что совершила.

Его вертолет. Свежий. Нелетавший еще! Она. Своими липкими от варенья пальцами или что она там ела. Осквернила. Он, может быть, всю жизнь мечтал о вертолете. О том, как он распакует коробку (первым). Дотронется до холодного металлического корпуса (опять-таки, первым). Погладит стрекозиные лопасти пропеллера, которые до него никто не трогал. Мягко, но решительно переведет рычаг в положение «вкл». И машина взлетит, послушная его воле, и помчится в небо, рассекая холодный воздух своим горячим стальным телом.

А надо было соврать про любовника, нравоучительно сказала я подруге. Глядишь и обошлось бы.